О книге «А я останусь!»

Международный литературный конкурс имени Сергея Михалкова на лучшее произведение для подростков, организатором которого является Российский фонд культуры, существует уже 16 лет. За это время он подарил нам много талантливых писателей, чьи книги сегодня украшают полки книжных магазинов, детские и домашние библиотеки. Накануне 80-летия Великой Победы мы публикуем интервью с писателями Наталией Ермаковой и Сергеем Штильманом, чья повесть «А я останусь!» вошла в шорт-лист VIII Международного литературного конкурса имени С.В. Михалкова на лучшее произведение для подростков. Эта повесть, как говорят сами авторы, о войне без батальных сражений: «Мы пишем о жизни простых людей – москвичей, – об их бедах и радостях, о трудностях и взаимопомощи».

– Сергей Леонидович, Наталия Васильевна, как родилась идея повести «А я останусь!»?

С.Ш.: Написать художественное произведение о жизни москвичей в годы Великой Отечественной войны мы хотели давно. Воспоминаний наших родных, которые мы слышали с детства, было недостаточно, а расспросить было уже почти некого.

Н.Е.: Судьба свела меня с Надеждой Алексеевной, которой в 1941 году исполнилось 15 лет. К моменту нашей встречи ей было уже за 90, но она сохранила прекрасную память и желание поделиться своими воспоминаниями. Её история и легла в основу повести «А я останусь!». Сначала это был сценарий полнометражного фильма, который стал финалистом конкурса сценариев в рамках фестиваля «Дни военно-исторического кино». Историю высоко оценили, но до съёмок фильма дело не дошло. Тогда мы решили написать повесть и отправить её на Международный литературный конкурс имени Сергея Михалкова.

– Не сложная ли это для подростков тема?

С.Ш.: Подросткам необходимо рассказывать о Великой Отечественной войне современным языком – так, чтобы главный герой был им близок и понятен. Тогда возникнет сопереживание и погружение в историю. Тогда становится по-настоящему интересно.

Н.Е.: Главная героиня нашей повести, 15-летняя Надя Елисеева, – сверстница нынешних подростков. Им легче отождествлять себя именно с ней, а не со взрослыми персонажами.

В октябре 1941 года в обстановке, близкой к катастрофической, когда люди в панике покидали Москву, Надя заявила: «А я решила остаться. Это мой город! Почему я должна куда-то уезжать?». Хотя, в отличие от многих москвичей, ей было куда ехать – к любящим бабушке и дедушке в Зауралье. Это – пример мужества, спокойного достоинства, преданности родному городу. Да, она причинила боль своей маме, намеренно отстав от поезда на Казанском вокзале. Но взросление – это всегда процесс болезненный для обеих сторон. Наде предстояло научиться брать ответственность за свою жизнь и жизнь тех, кто более уязвим, чем она, – пожилой соседки, её внучки, маленьких детей подруги. Ей предстояло созреть эмоционально, научиться принимать жизненно верные решения – и всё это без родительской опеки и навязанных матерью установок. А это очень непросто!

– Какие интересные факты о военной Москве вы узнали, работая над повестью «А я останусь!»?

Н.Е.: Много узнали о Параде на Красной площади 7 ноября 1941 года, который готовился в режиме строжайшей секретности. Для нас стало неожиданностью, что в 1941-м году у жителей Москвы были изъяты фотоаппараты, радиоприёмники и велосипеды. А 16 октября, когда в Москве была страшная паника, на один день – единственный за всё время со дня открытия – было закрыто метро. В конце декабря в Москве открылись ёлочные базары. Москва готовилась к встрече Нового года. Всё это нашло отражение в нашей повести.

– С.Ш.: Немало интересного узнали мы и о том, как работал во время войны Большой театр. 28 октября 1941 года фашистский бомбардировщик сбросил на здание театра 500-килограммовую бомбу. Театр получил значительные повреждения. Ремонтные работы шли вплоть до сентября 1943 года. Первая постановка после долгого перерыва – опера Михаила Глинки «Иван Сусанин» – выбрана вовсе не случайно: патриотическая тема была особенно востребованна в это время. Кстати, и опера П.И. Чайковского «Черевички», о которой мы пишем в нашей повести, тоже была в репертуаре театра в годы войны.

– После окончания работы над повестью вы взялись за написание второй части дилогии – «Тогда взрослели рано». О чём она?

Н.Е.: В начале нашей истории члены семьи Елисеевых разъезжаются в разные стороны. Отец уходит в народное ополчение, мать с братом уезжают в Зауралье к родителям отца, а Надя остаётся в Москве. Нам, когда мы работали над первой частью дилогии, казалось, что проще будет членам семьи Елисеевых, уехавшим за Урал. Ведь там нет ни бомбёжек, ни боёв. У родных – дом с печкой, небольшое хозяйство.

Но когда стали вникать в то, как происходила эвакуация в Сибирь, на Алтай, в Северный Казахстан и Зауралье, – поняли, что имели об этих событиях самое поверхностное представление. Представьте себе, что путь этот продолжался полтора-два месяца. В товарных вагонах, отапливаемых печкой-буржуйкой. Что всю дорогу нужно было добывать питание и дрова. Что никакого точного расписания движения поездов не было. Что, отлучившись из вагона, проще простого было отстать от поезда без вещей и документов… А приехав в безопасное место, нужно было приспосабливаться к совершенно новым условиям жизни.

С.Ш.: Но не это самое главное. Всё же история наша о том, как брат Нади Пашка, 13-летний мальчик из интеллигентной семьи, привыкший во всём слушаться маму, оказывается в одном классе с детдомовскими ребятами из Лебедяни, эвакуированными в ту же деревню. И если он не сможет научиться постоять за себя, проявлять самостоятельность и решительность, – ему будет очень трудно.

– Какие ваши любимые книги о Великой Отечественной войне?

Н.Е.: Для меня это – «А зори здесь тихие…» Бориса Васильева. Судьбы женщин, которые участвовали в Великой Отечественной войне, – это особая тема. То, как она раскрыта в этой книге, потрясает. В особенности воздействует на читателя то, что автор даёт предысторию каждой героини и именно так сближает нас с этими прекрасными девушками.

С.Ш.: А мой список таков: «Звезда» Эммануала Казакевича, «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «В августе сорок четвёртого» Владимира Богомолова, «Время надежд» Игоря Русого, «На войне как на войне» Виктора Курочкина, «Убиты под Москвой» и «Крик» Константина Воробьёва, «Сашка» Вячеслава Кондратьева.

– Сергей Леонидович, вы проработали в школе 28 лет. Можете ли сравнить нынешних школьников и тех, которые, допустим, были 20 лет назад. Как изменились они?

С.Ш.: Мой ответ может показаться парадоксальным. Они совсем другие и в то же время всё те же. Да! Смартфоны и прочие гаджеты сделали своё дело. Дети плотно сидят в «сетях». Их буквально захлёстывает вал информации. Темп жизни резко возрос. Только успевай поворачиваться.

В сочинском парке «Ривьера» есть такая скульптурная группа: на скамейке сидят юноша и девушка. У них свидание. И оба, не отрываясь, смотрят каждый в свой смартфон. Проблема живого общения налицо. Что есть, то есть. В 80-е и 90-е, да и в начале двухтысячных эта проблема не была столь острой. Но при этом дети во все времена ценили и ценят искренность и справедливость.

– Современные дети читают мало или вообще ничего не читают. Как, по-вашему мнению, можно исправить эту ситуацию?

С.Ш.: Это неправда, когда говорят, что нынешние дети ничего не читают. Я знаю немало ребят, которые не мыслят своей жизни без хорошей, настоящей книги. Часто приходится слышать такую фразу: «Как заставить ребёнка читать?».

Ошибка кроется в самой постановке вопроса. Конечно, угрозами и прочими «педагогическими» методами и мерами ЗАСТАВИТЬ ребёнка прочитать «Мёртвые души» или «Преступление и наказание» можно. Только есть ли в этом смысл? Давясь от отвращения, он осилит сотню-другую страниц, жалея о потерянном времени и ненавидя автора этого произведения, да и того, кто заставил его читать. Что останется от такого вот «прочтения» у него в сердце и в памяти? – Об этом лучше не говорить. Слишком это грустно.

Когда-то в России было очень развито семейное чтение. Дети и родители собирались вечером. Мама или отец читали вслух стихи или прозу. Обсуждали со своими детьми прочитанное. А сейчас кругом и рядом – ничего не читающие взрослые. Вот как окончили школу, так и не брали в руки классику. В лучшем случае – какую-нибудь «жвачку для глаз». Часто именно такие родители приходят в школу и задают сакраментальный вопрос: «А вот как его/её заставить читать?» На вопрос: «А вы сами читаете?» – пожимают плечами: «А мне-то зачем?».

Что касается учителей, то привить ученикам любовь к чтению могут только ЧИТАЮЩИЕ учителя. Мне, к сожалению, часто приходилось иметь дело с коллегами-словесниками, которые искренне удивлялись: зачем это я перед уроками перечитываю «Отцов и детей» или «Обломова»? Но каждый раз я нахожу в этих произведениях что-то новое для себя, то, что актуально именно для этого времени; то, что может тронуть моих сегодняшних учеников.

Если ваш ученик поймёт, что проблемы, о которых писал полтора-два века тому назад Пушкин, Грибоедов, Лев Толстой, Тургенев или Чехов, касаются их, что они не устарели, что проблема непонимания между людьми появилась не сейчас, а в полный голос звучит и в «Горе от ума», и в «Вишнёвом саде», – они возьмут в руки книгу.

И не стала менее острой за несколько столетий проблема выбора. Без неё невозможно представить себе ни «Капитанскую дочку» Пушкина, ни «Отцы и дети» Тургенева, ни «Войну и мир» Толстого. Пьер Безухов на постоялом дворе после дуэли с Долоховым – вечная ситуация. Я уж не говорю о том самом «любовном треугольнике» с Чацким, Софией и Молчалиным. Нашим ученикам рано или поздно приходится сталкиваться с той же ситуацией, когда ты любишь, а тебя – нет. И об этом способна им рассказать именно художественная литература.

– Спасибо!

Источник: АртМосковия